Я обращаю внимание на вопрос, который тревожит многих родителей: ребёнок сочиняет истории, лукавит, упрямо защищает вымышленные детали. В одних семьях подобные сцены воспринимаются игриво, в других — вызывают панику. Дать однозначную оценку сложно без понимания мотивов. Фантазия нередко соседствует с конфабуляцией — непроизвольным заполнением памяти придумками. Одна и та же реплика — «Космические зайцы подарили мне карандаш» — звучит то как игра, то как попытка избежать наказания.
Фантазия как тренажёр
Воображаемые сюжеты подпитывают символическую функцию мышления. В пять-шесть лет я наблюдаю особенно яркие «соловьиные часы» — период, когда речь переливается метафорами, сцены разыгрываются с абсолютной убеждённостью. Ложь здесь почти отсутствует: ребёнок не отделяет внутренний кинематограф от внешней реальности. В этот момент закладывается способность к сценарию, который психолингвисты называют нарративной компетентностью. Чем богаче слово, тем гибче эмоциональный интеллект. Разрешая ребёнку «летать на драконе» до ужина, взрослый предоставляет площадку для нейронной гимнастики.
Маркер тревоги
Интонация, скорость речи, зрачковый рефлекс проверяют границу между игрой и осознанным искажением фактов. Если семилетний рассказчик потеет, морщится, прячет глаза, я слышу не фантазию, а попытку камуфляжа. Постоянные оговорки, в которых ребёнок перекладывает вину, сигнализируют о страхе наказания либо о дефиците контакта со взрослыми. Появляется палилогия — навязчивое повторение оправданий. Задача профессионала — выяснить, какие потребности прячутся под слоем вымышленных аргументов: потребность в принятии, восстановление статуса перед сверстниками, защита личных границ.
Экологичная реакция родителя
Воздух доверия формируется короткими фразами и точным тоном. Я предлагаю принцип «Зеркало — Лупа — Карта». Сначала отражаю услышанное без сарказма: «Ты говоришь, что кот съел домашнее задание». Затем уточняю детали: «Покажи лист, на котором работал». Финальный шаг — совместное решение: перерисовываем страницы, упаковываем в файл. Без морализаторства, без ярлыков. Взрослый демонстрирует, что ошибаться не стыдно, исправлять — реально. Подкрепляя правдивость, я использую хронотоп грамоты: ребёнок фиксирует события в дневнике-рисовалке, видит связь между фактом и последствиями. Честность становится не догмой, а инструментом навигации.
Я обобщаю: маленький врунишка практически всегда ищет способ остаться в отношениях, а не разрушить их. Поддержка без клейма, чёткие границы и уважение к воображаемому миру помогают ему выйти из лабиринта рассказов со здоровым чувством реальности.
