Я регулярно встречаю малышей, чьи беседы ведутся с незримыми спутниками. Феномен нередко тревожит семью, хотя в подавляющем числе случаев он сигнализирует о здоровой работе воображения.
Что скрывает фантазия
Воображаемый персонаж выполняет целый спектр функций. Часто он превращается в «контейнер» (термин Д. Уинникотта) для тревог, конфликтных переживаний и грёз. Через него ребёнок разыгрывает сцены доминирования либо подчинения, тренирует аффилиативный импульс — стремление к тёплому контакту. Отсутствие реального партнёра по игре, смена места жительства, рождение младшего брата — распространённые триггеры. Я отмечаю ещё один мотив: проба границ. Герой фантазии даёт возможность ощутить собственную власть над сюжетом, усиливая чувство агентности.
Проверка реальности
При консультации я оцениваю реальностный тестинг — способность отличать игру от фактов. Если ребёнок охотно рассказывает, что товарищ исчезает при просьбе убрать игрушки, граница между фантазией и фактом сохранена. Настороженность вызывает эпизод, в котором образ диктует деструктивные действия, усиливает тревогу, вытесняет живое общение дольше шести месяцев. В подобной картине уместно провести скрининг на сенсорную депривацию, слуховую агнозию либо ранний психотический спектр.
Тактика родителей
Прямая конфронтация редко приносит результат. Гораздо продуктивнее признать опыт ребёнка, задавать уточняющие вопросы и пригласить персонажа к совместной деятельности: рисованию, чаепитию, уборке. Подключая материальный мир, малышу предлагается естественный путь интеграции образа внутрь личной истории. Ритуал прощания уместе после исчезновения потребности во внешнем собеседнике: мини-карнавал, запуск бумажного кораблика, дар герою альбома с портретами. Если патологический контент усиливается, рекомендую личную встречу с психотерапевтом.
